Роман Литван. МУЗЫКАНТЫ В ГОРОДЕ
трагикомедия в двух действиях
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Яков, скрипач из Брянска, 50 лет.
Вера, его жена, 37 лет.
Давид, ксилофонист, 55 лет.
Софа, его сестра, 48 лет.
Сеня, 45 лет.
Галя, его жена, 40 лет.
Игорь, человек-статуя, 35 лет.
Зеев, бренчала на балалайке.
Наташа, его жена.
Ефим, профессор из Москвы, 57 лет.
Катя, его жена, 50 лет.
Люба, 52 лет.
Мошé, хозяин конторы сторожей.
Прохожий.
Время и место действия ― 1992 год, Израиль
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
СЦЕНА 1
Городская улица. Витрины магазинов, вывески.
Музыка ― скрипичный концерт Мендельсона.
Зеев с балалайкой в руках стоит справа, перед ним на тротуаре тарелочка для денег; в центре Игорь изображает статую, весь он, включая лицо, покрашен в белый цвет, на руках белые перчатки, тумба под ним тоже белая, и конусообразное ведерко для денег заклеено белой бумагой; слева Яков со скрипкой.
Музыка постепенно затихает, словно отдаляется.
Зеев начинает бренчать на балалайке.
Входят справа Давид и Софа, останавливаются на авансцене и наблюдают за Игорем.
Давид. Как тебе нравится?
Софа. Какое-то ощущение, то ли страшно, то ли... Не хочется это видеть. Бывало, что статуя оживала, делалась живым человеком. Но когда живой человек превращается в статую... Неприятно смотреть.
Давид. Люди подбрасывают ему неплохо.
Софа. А моему, у которого мне очень хочется взять интервью? (Показывает на Зеева.)
Давид. Хо! Он зарабатывает не меньше ста шекелей в день. Насколько больше, я не...
Софа. Так они почти такие же богатые, как мы.
Давид. Ну, положим, ты с твоим муженьком ― вы вне конкуренции.
Софа. А ты бедный сирота?
Давид. Нет, нет, нет. Спасибо тебе ― и ему ― я при вас ничем не обижен. (Искренне.) Спасибо, Софа!
Софа. Да иди ты. Слушай, а ты мне устроишь сейчас интервью у него? Такой типаж! В центре города ― балалаечник. Гениально придумано.
Давид. Он заурядный бренчала. У него даже слуха нет музыкального. Чего тебя в нем?..
Софа. Гениально... Для моей газеты будет очень интересный материал.
Давид (добродушно). Ладно, сестричка, пошли. Главное, вон с тем скрипачом не столкнуться: чрезвычайно тяжелый человек.
Софа. Приставучий?
Давид. Чрезвычайно. Из тех, что приехали и хотят, чтобы перед ними сразу все раскланивались. Гении, выдающиеся, давайте, вот вам наша работа, наши квартиры ― берите вот, забирайте, всё для вас.
Софа. Он тоже заурядный? Почему он не играет?
Давид. Во всяком случае, несравнимо ниже, чем он сам о себе мнит. Такое самомнение... Очень тяжелый.
Подходят к Зееву, тот перестает бренчать.
Софа. Простите, с вами можно поговорить?
Зеев. Можно... если вы не из газеты.
Софа. А почему газета вам?..
Зеев. А потому, что я один балалаечник на весь Израиль. Поэтому я не хочу, чтобы газетчики обо мне упомянули: это может испортить мне мой бизнес.
Софа. Ну, как видите, фотокорреспондента тут нет. (Давиду.) К сожалению.
Зеев. Хорошо. Заказывайте музыку. Оплата может быть потом.
Софа. Вы давно в стране? Из какого места вы приехали?
Игорь. Да врет он все! Врет! Он не хочет попасть в газету, чтобы там не узнали, чем он занимается в центре города. Еще и без кипы!
Софа. Где там?
Игорь (сходит с тумбы). У датишников. Он у них кормится. И здесь успевает, и там. Наш пострел везде поспел. И вообще он не еврей. И даже не русский.
Софа. Разве это может быть?
Зеев (Игорю). Ты лучше помолчи ― стáтуя! У тебя нет права разговаривать. Ты ― статýя ― должна держать роточек на замочек. «Даже», «даже»... Документ тебе показать?
Игорь. Он... полурусский, полутатарин. Можешь подтереться своим документом! Хотя, конечно, ты для него и стараешься: всеми фибрами зацепиться ― со своей Наташкой стремитесь. Так хотите прижиться, так ― врасти!.. Из Саратова он. А притворяется таким правоверным ― там, у датишников… Что даже и с нами сионист ― что ты? Сыну обрезание сделали. Мать-то точно русская!
Зеев. Вот припадочный. Тупая башка. Совсем устатуился.
Игорь. Да не грех это. Я, может, сам не поймешь кто, из Сибири я, из Новосибирска. А кто вообще может понять, кто он? Чушь всё это! ― но притворяться зачем?.. А сам он, спроси, обрезанный? Хотя это ― стоп, стоп ― татары, они ведь тоже с изменениями на конце.
Давид. Логично мыслит человек. Все соображает.
Зеев. Припадочный.
Давид. Да понятно. Это неважно.
Игорь. Жена у него педикюрша. А ему датишники стипендию платят, за то что он у них вечерком часик-полтора поспит три раза в неделю на лекции. Заманивают. А такие, как он, пользуются. И здесь тоже клиентуру отбивает! Нам-то вон с Яковом оно понужнее будет.
Софа (Игорю). Простите, а вы статую изображаете... вы раньше, в России, тоже так вот... этим... работали?..
Зеев забирает тарелочку с деньгами и незамеченный уходит.
Игорь. Нет, не этим. Хотя со школы мечтал артистом стать. Я однажды в драмкружке играл.
Софа. А человек-статуя ― это вот... может, вы что-то другое могли бы делать?
Игорь. Кабы мог ― делал бы.
Софа. Ничего не можете?
Игорь. В Израиле ― нет.
Софа. Почему в Израиле «нет»?
Игорь. Шахтер я. Дóбычу угля работал.
Софа. А-а... шахтер, понятно, но... что-нибудь рядом?..
Игорь. Нет, уважаемая, я буду тут. Вот тут. А рядом... пусть Ариэль Шарон повкалывает. Мне на прожитие хватает. И букет цветов могу любимой женщине купить.
Софа (Давиду). Он цветы женщинам покупает.
Давид. Молодец, молодец. Логично мыслит.
Софа. Ой! А где, балалайка? Я хотела у него интервью... нет... поговорить с ним хотела...
Появляется слева Вера.
Игорь видит ее, входит на свою тумбу и замирает в позе приветственного восхищения, обращенного к Вере.
На короткое время слышится музыка из концерта Мендельсона.
Яков. Устала, Верушка?
Вера. Как обычно. Ничего страшного. Пойдем домой?
Яков (вздыхает). Пойдем... Ты хочешь спросить, где моя шляпа нищего?
Вера. Яша, я ничего не хочу спросить.
Яков. Нет, я вижу, как ты посмотрела. А я не могу быть нищим! То есть, я ― нищий!.. но я не хочу быть... (Ищет слово.)
Вера. Яша, Яшенька...
Яков. Побирушкой! Попрошайкой!.. Это пусть они ― статуя, балалайка. Он освоил два такта, а у меня ― Музыка: я, к сожалению, умею больше двух тактов. Здесь это не нужно. Я не хочу здесь играть! Не могу...
Вера. Ну, не надо. Я тебе сколько раз говорила: перестань ходить сюда.
Яков. Я ― первая скрипка оркестра филармонии. Мне пятьдесят лет, я еврей, и все равно ― пока я, дурак, сам не ушел ― я был первой скрипкой, и никто, даже пресловутый Лигачев, не трогал меня. Но здесь ничего это не нужно!
Вера. Не ходи. Я прошу тебя. Зачем тебе переживания? Перестань ходить сюда.
Яков. Да?! Смотреть, как ты работаешь на конвейере?! Как кровопийца хозяин тянет из тебя соки ― и сидеть у тебя на шее?
Вера. О чем ты говоришь? Ни у кого ты не сидишь на шее. Мы только год как приехали. Сейчас я работаю, а завтра ты обязательно устроишься. Твой талант при тебе, и если ты не будешь себя гробить ненужными переживаниями, всё наладится. Вот увидишь. Ну, почему ты не можешь просто жить? Жить ― мы ведь и раньше ездили с тобой путешествовать. Смотри, сколько вокруг интересного, как красиво ― посмотри! Ты еще нигде не был...
Яков. Не хочу.
Вера. В Крыму ты мог целый месяц просто наслаждаться отдыхом, любоваться природой. Почему здесь?.. Считай, что у тебя отпуск.
Яков. Глаза души моей закрыты. Там было другое настроение... Погляди (кивает в сторону Давида). Не поворачивай головы. Возле Игоря, вдвоем с женщиной. Давид, председатель городского Совета музыкантов. Ксилофонист симфонического оркестра.
Вера. Давид, который один на всех должностях?
Яков. Да. Ксилофонист. На днях я столкнулся с ним в музыкальном издательстве, оказывается, он у них консультант по изданию произведений современных композиторов. Кроме того, он зам председателя конкурсной комиссии. И член-распорядитель фонда поощрения и премирования.
Вера (насмешливо). Ай-я-яй, какая шишка. И при всем при том, я надеюсь, ты не захочешь, чтобы мы водили с ним знакомство?
Яков. Мне рассказали, что несколько лет назад, как только он стал распорядителем фонда премирования, ― он получил первую премию. Ты понимаешь? На ксилофоне играет.
Софа, которая стояла рядом с Давидом, подходит к Игорю, бросает в ведерко для денег монету, возвращается к Давиду; они молча стоят вполоборота друг к другу и смотрят на Игоря.
Вера. Наплюй на него и ему подобных. Не ходи к ним.
Яков. Ты говоришь, я устроюсь. Как? чем?.. От него все зависит.
Вера. Ничего от него не зависит. Что, кроме него, других людей нет?
Яков. Слишком много нас приехало. Слишком... Там дальше играет квартет. Автомобили грохочут, гудят; прохожие ― мимо; ни черта не слышно. Альт ― вполне приличный. Виолончель высокоталантливый. Никому не нужно... Все другие такие же, как он (показывает на Давида). Очень деловые ― и бездарные. Начальники... Нет, ты мне объясни, как это получается?
Вера. А мне это неинтересно. Я не понимаю, почему тебя это волнует. Я тебя не узнаю ― что с тобой? Неужели ты завидуешь какому-то Давиду?
Яков (после паузы). Не знаю. Полгода такой суеты, какой никогда в жизни у меня не было. Какой я терпеть никогда не мог!.. Да нет, конечно, чему там завидовать? Чепуха. Он приехал сюда шестнадцать лет назад. Сам приехал, вырвался из тюрьмы. Все правильно... А нам с тобой надо было приехать тридцать лет назад!
Вера. Тридцать лет назад мы еще не были знакомы. Тридцать лет назад я пошла в школу, в первый класс.
Игорь сходит с тумбы, достает из нее букет цветов, идет к Вере.
Игорь. Вера, я больше не могу тебя приветствовать молча. Ты даже... не замечаешь меня.
Вера. Нет, нет. Я все видела. Спасибо.
Игорь. Яков, подвинься. Я ничего плохого не делаю. Я просто хочу подарить Вере цветы.
Яков. Катись ты!.. стáтуя.
Вера. Яша...
Игорь (Вере). Спокойно. Все будет нормально. (Якову.) Ты знаешь, кто? Ты как собака на сене. Не работаешь. Только место занимаешь. Ты почему кассу не открыл?
Яков. Не твое дело! Это мое дело! А ты лучше помолчи!
Вера. Какую кассу?
Игорь. Для денег ― коробку, или что. Футляр держит ― ему бы, может, так давали.
Яков. Стал статýей ― молчи! Не имеешь права с людьми… рот открывать! Статýя фúговая!..
Игорь (спокойно). А я сейчас не на работе. У меня перекур... Да не психуй. Ну тебя. Вера, возьми ― от всего сердца. Бескорыстно.
Вера (берет букет). Зачем ты? Мне неловко. Ну, спасибо, спасибо... Тратишь свои деньги...
Игорь. Чушь это! Деньги ― мусор, люди ― золото. (Яков хочет вырвать букет у Веры; Игорь останавливает его.) Не балуй.
Вера. Игорь!
Яков (Вере). Отдай ему назад!
Игорь (Вере). Все нормально. (Якову.) Я просто подарил цветы. Понимаешь? Ничего плохого.
Яков. Найди себе бабу, и ей дари!
Вера. Яша, ну, не валяй дурака...
Игорь. Я кому хочу ― тому дарю.
Вера (Якову). Он совсем мальчишка. (Игорю.) Ох, Игорь... надо найти хорошую девчонку, и женить тебя.
Яков. Или ты ему сейчас отдашь эту... этот!.. Или отдашь ― или ты меня больше не увидишь! Никогда!
Вера. Ты сошел с ума. (Пытается обнять его, он вырывается.) Яша, Яша!.. Люди... (Жестом показывает ему, что они не одни. К Игорю.) Что ты натворил, стáтуя? Что вы оба напридумали себе за день? пока стоúте тут? Ой, люди... Яша... мы превращаемся в дикарей. (Игорю.) Возьми, пожалуйста. Извини... (Протягивает букет.)
Игорь отстраняется, медлит секунду, потом берет букет и застывает в позе печали и убитости горем.
Не сердись... Ладно?.. (Якову ― тихо и удрученно, и обиженно.) Что с тобой? Я тебя не узнаю... Надо идти... домой... дети одни.
Яков (стучит пальцами себе по лбу). У меня здесь ― Музыка. Вся эта жуткая суета каждый день!.. Они разрывают меня!.. (Поворачивается к Игорю.) А ты!.. (Игорь не реагирует. Снова к Вере.) Я сам не узнаю. Верушка, я псих ― ты знаешь? Не обижайся.
Вера. Нельзя так распускаться! Нельзя опускаться...
Яков. Оно сильнее меня. Я не знаю, что делать. Нет выхода. Тупик. Ничего не получится.
Вера. Ой-е-ей... ну, как тебе не стыдно?
Яков. Не надо, обожди. Слушай: «Человеческое сердце вообще, а еврейское в особенности, что скрипка: нажмешь на струны ― и извлекаешь всевозможные, но больше скорбные звуки... Народ сидит и благоговейно слушает. Скрипка то жалобно стонет, то плачет, остальные инструменты поддерживают ее. Хмурое облако надвигается на лица слушателей, душу томит печаль ― сладостная, но все же печаль... и каждый вздох скрипки стоном и болью отдается в сердцах свадебных гостей». Хорошо?
Вера. Хорошо. Что это?
Яков. «Стемпеню». А эти (кивок в сторону Давида и Софы) ― способны чувствовать музыку?
Вера. Яша, разве ты для них играешь? Мой Яша должен играть для людей ― ты их не должен знать.
Давид начинает двигаться в направлении Веры, не спуская с нее глаз.
Софа (с ехидством). Давид, остановись, милый. Еще одну очаровательницу встретил? Она не такая красавица.
Давид на мгновение поворачивается к Софе.
Остановись ― пока не поздно! Послушайся… Послушайся мудрого совета. (Давид идет дальше, не оборачиваясь.) Эй, братец! не будь дураком: ты не хотел с ним контачить!.. (Идет за Давидом.) Не могу оставить одного. Я чувствую, грядет опять беда. О, несчастная Ада!.. Я тебя не брошу. Кстати, лицо у скрипача ― э-э... и глаза... сплошное вдохновение. Жаль, что я пересыщена музыкантами!
Давид (смотрит на Веру; Якову). Яков, здравствуйте. (Вере.) Добрый день.
Вера. Добрый вечер.
Давид. Или вечер...
Яков. Давид, здравствуйте.
Софа. Добрый вечер.
Давид. Познакомьтесь, пожалуйста: моя сестра ― Софа. Яков ― музыкант.
Софа. Очень приятно.
Яков. Очень приятно. Моя жена Вера.
Давид. Очень приятно.
Вера. Очень приятно.
Давид (продолжает смотреть на Веру; Якову). Вы долго в Союзе музыкантов не появлялись. Готовится концерт ― как всегда, в среду в семь вечера. Он, конечно, будет бесплатный. Сами для себя поиграем. Я хотел вас включить. Приходите ко мне в Союз ― там подробно поговорим.
Яков. Хорошо, Давид. Спасибо. Я слышал по радио, вы ведете рубрику.
Давид. Да, попросили...
Софа (в сторону). Наглец. Молодец. Мне по его просьбе пришлось долго и многих обрабатывать.
Яков. Ваша сестра тоже музыкант?
Софа. Я только всего навсего...
Давид (перебивает). Она журналист.
Софа спохватывается и понимающе кивает ему.
Вера замечает ее смущение.
Прохожий кидает монету в ведерко Игорю.
Игорь начинает двигаться, словно заведенный человечек, и снова застывает. Прохожий уходит.
Вера (Якову). Надо идти домой.
Давид (не сводя с Веры глаз; Якову). Если вас интересует, я могу поговорить на радио о вас.
Яков. Сыграть?
Давид (с усмешкой). Нет. У них своя музыка: или записи... а если что-то живое, так барды, джаз, рок... всякая муть... Я мог бы поговорить, чтобы у вас взяли интервью. Я знаю? А потом, может быть, дадут сыграть... в другой раз. Или в этот. Я ничего не обещаю, я только поговорю и дам им ваши координаты. У меня где-то записан ваш телефон ― но скажите еще раз.
Яков. Интервью? Я не даю интервью.
Давид. Ну, пусть вас узнают. Все-таки известность, тоже не лишнее.
Вера. Яков, дети одни, надо идти.
Яков (с досадой). Сейчас пойдем!.. (Софе.) Вы в газете работаете? Вашей газете случайно не требуется музыкальный обозреватель?.. критик музыкальный?..
Вера, очень сердитая, отходит от них, будто бы прогуляться; потом возвращается. Давид продолжает смотреть на нее.
Давид (Якову). Говорите ваш телефон.
Софа. Я могу спросить. Я ничего не обещаю...
Яков. Конечно, конечно. Какие обещания?.. (Просительно.) Если что-нибудь будет...
Софа. Я сообщу вам через Давида. (В сторону, посмотрев на Веру.) Мне бы ее годы!.. Ах, одно утешает, что и она через одно мгновение будет в моем возрасте. Быстро пролетает. Как один миг. А ее скрипач ― жаль: мы в разном общественном положении. Совершенно в разном... Я могла бы его устроить ― лучше, чем критиком в газете. (Уходит направо.) Давид, нам пора. Я жду тебя!
Яков (Давиду). Насчет интервью не знаю... (Просительно.) Давид, мне нужна какая-нибудь работа! Я ведь не просто скрипач. Я скрипач высочайшего уровня.
Давид. Я знаю. Я про вас все знаю. Я вас слышал...
Яков. Ну, как?!
Давид. Нормально. Высочайшего я не увидел ― но нормально; годится. Не обижайтесь, я вам дам один совет. Когда человек сам себя хвалит, вызывает недоверие. Отталкивает. Получается противоположная реакция...
Яков. Меня загнали в угол!
Давид. Вы же видите, что сегодня творится здесь. Приехали сотни музыкантов. Одних скрипачей... Все данные у меня...
Яков. Музыканты разные. Скрипачи разные.
Давид (хвастливо). А ксилофонистов ― по пальцам можно перечесть. (Яков замолкает, уже открыв рот.) Когда я сюда приехал шестнадцать лет назад ― не скажу, во всей стране ― в этом городе я был единственный. Меня даже солистом несколько раз задействовали! Овацию устроили. Ей-богу!
Вера. Ксилофон ― это труба?
Давид вытаращивает на нее глаза.
Софа. Давид, я жду тебя!
Давид (Вере) Вы никогда не слышали игру на ксилофоне?
Вера. Это страшное невежество, я понимаю...
Софа. Давид!..
Давид. Сейчас, сейчас ― одну секунду. (Вере.) Простите, Вера... (Якову.) Почему вы ни разу не привели жену на наши музыкальные вечера? (Вере.) Приходите обязательно. Знаете что ― не обязательно на вечера, (Якову и Вере) просто так заходите ко мне. Поговорим, обменяемся... Так вы дадите мне ваш телефон?
Вера. Спасибо огромное. Рада была познакомиться. До свиданья.
Вера и Софа издали кивают друг другу.
Вера (Давиду). Нам пора, и вам надо тоже спешить. Бегите: нельзя заставлять даму ждать, даже если она сестра.
Давид. До свиданья.
Яков. До свиданья.
Давид (отходит; возвращается. Суетливо). Я забыл записать телефон.
Яков. Пишите.
Давид (Вере). Я буду ждать, что вы... с мужем навестите меня. Дайте мне слово.
Вера (качает головой). А впрочем, как муж: я существо подчиненное.
Давид (Якову). Скупой рыцарь! ― у вас прекрасная жена. И вы прячете ее от общества... от меня. Прекрасная Вера!
Яков (угрюмо). Других не держим.
Игорь. Прекрасная Елена. Балда! Вера ― самая лучшая женщина!
Давид. О, стáтуя заговорила...
Софа. Давид!!..
Давид. Софа, иду, ну, какая ты нетерпеливая. До свиданья, друзья. Рад был...
Яков. До свиданья.
Игорь. Прощай, друг ― собачьему хвосту и телячьей пасти.
Давид подходит к Софе.
Давид. Софа, какая муха тебя укусила?
Софа. Ты молодец лишь в одном. Что вовремя остановил меня, когда я чуть не проговорилась про мужа. Когда он спросил, не музыкант ли я. Конечно, он тут же вцепился бы как клещ.
Давид. Ты потеряла бдительность. А я тебя... укоротил.
Софа. Ладно, не хвастай. Хорош гусь. Отшила тебя красавица?
Давид. Как сказал Бальзак, женщина, жаждущая сказать «да», до самой пиковой точки говорит «нет». Мы первый раз видим друг друга.
Софа. Блажен, кто верует. Бедная твоя Ада.
Давид. О-о... не вспоминай. Это совсем другое.
Софа. Мне бы твою легкость. И ее (взгляд в сторону Веры) возраст.
Давид. Ты и сегодня женщина хоть куда.
Софа. Как ты, однако, умеешь с людьми.
Давид. Я искренне!
Софа. Действительно... приятно слышать, даже если знаешь наперед, что это ложь. Скрипач (поднимает кверху руки и глаза)... Застал врасплох, ты подумай ― чуть не проговорилась... С этой публикой надо быть предельно осторожной. (Уходят.)
Яков (в сердцах, Вере). Какая муха тебя укусила!.. Испортила полезный разговор. Такой важный разговор!..
Вера. Ты совсем ослеп?! Лишился разума? Как ты можешь унижаться перед ними!
Яков. Ты ― дура! Жена, называется. Вместо того, чтобы иметь от тебя поддержку!.. Мешаешь! суешь палки в колеса!
Вера. Какие колеса?.. Или ты не видишь, что эта дамочка для тебя ― ни для кого ― никогда ничего не сделает. И не нужно тебе от них! Не нужно!
Яков. Дура! Я о другом, а ты о чем?! ― ты помешала мне! Не твое дело рассуждать! Ты мне испортила!..
Вера. Сам дурак! Тупица!.. Ничего не видишь!
Яков (топает ногами, трясет поднятыми руками). Ты меня вывела из последнего!.. Мало мне, что этот кретин Давид, он, видите ли, не увидел уровня... «нормально»... Ублюдок! И ты с ним заодно!
Вера. Ну, ты сумасшедший! Он тебя унизил, а ты...
Яков (кричит). Никто не унизил! Я не позволю ксилофонисту мизерному!..
Вера (кричит). Ты срываешь на мне! Вот что тебя задело на самом деле! Вот что!
Яков. Замолчи!!..
Игорь (в продолжение ссоры перемещался по сцене, переживал; возвращается к Якову и Вере). Эй, ты, фраер! На кого поднимаешь руку! Стой, зараза! (Хватает Якова.)
Над головами поднимается футляр со скрипкой.
Вера вклинивается между Яковом и Игорем, отталкивает Игоря в сторону.
Вера. Игорь, не смей! Яков!
Игорь (складывает руки молитвенно). Верочка... Верочка... Если бы это не твой муж. О-о!..
Яков (держит футляр наперевес, как ружье). Статýя!.. я готов уничтожить тебя, статýя!..
Вера преграждает Якову дорогу.
Вера. Яша, всё! Всё, я сказала!.. (Мягко.) Глупыш, как я могу быть с ними заодно? Мне за тебя обидно. Бо-ольно!.. У кого ты просишь? Они не стоят тебя: тьфу ― и растереть, вот что они!.. А ты совсем глупыш: ничего не заметил, ничего не понял...
Яков. Что ты имеешь в виду?
Вера (берет его за руку). Не надо ни на кого надеяться. Не надо ни от кого ждать. Мы сами все сделаем. Надо немного потерпеть...
Яков (покорно дает ей руку, опустил голову, как провинившийся школьник). Год ― немного? У меня нет сил. У меня... не осталось уже меня!..
Вера. Я все понимаю. Но что делать? Давай немного потерпим. Не будем терять надежды. Бывает, у людей беда ― не дай Бог! ― страшнее бывает, и они живут. Как у Алисы...
Яков. Алиса ― бедная девочка!.. Я на днях видел пожилого мужчину. Слепого. И глухого. Жена с ним была...
Вера. Я с тобой. Тебе мало?
Яков. Ты мое счастье. Единственное.
Вера. Ну, вот, хорошо. Будем жить. Нам остался какой-то миг... неизвестно, сколько осталось...
Яков. Да, да. О... бедная ты, Верушка. Я ― псих...
Вера уводит Якова. Уходят.
Звучит музыка.
Игорь смотрит им вслед, подходит к тумбе, садится, подпирает голову рукой.
________________________________________________________
© Роман Литван 1989―2001 и 2004
Разрешена перепечатка текстов для некоммерческих целей
и с обязательной ссылкой на автора.